Прокурор зачитала присяжным стенограмму Поделиться
В Мособлсуде в понедельник продолжились слушания по делу калининградских врачей Элины Сушкевич и Елены Белой, обвиняемых в убийстве новорожденного недоношенного младенца в ноябре 2018 года. Пока доказательства представляет сторона обвинения. Прокурор зачитала присяжным стенограмму видеозаписи, сделанной в одном из кабинетов роддома 4. Это эмоциональный диалог сотрудниц медучреждения. Больше всего эмоций у Елены Белой. На стенограмме в материалах дела ее голос помечен как Ж1. Остальные две участницы мизансцены — их Белая отчитывает как школьниц — педиатр Екатерина Кисель (Ж2) и завотделением Татьяна Косарева (Ж3).
Автор записи — замглавврача по медицинской работе роддома, заведующая родильным отделением Татьяна Соколова.
Мы публикуем стенограмму в первоначальном виде. Какие-то интерпретации здесь излишни. В таком же виде она предстала и перед коллегией присяжных.
Ж1: « …Делать инвалидов, и подставляете всех, включая главного внештатного акушера-гинеколога! Поэтому садимся и переписываем историю! И делаем антенатал (гибель плода в утробе матери до момента родов. — Прим авт.). И не дай бог еще раз такое вы сделаете без меня! Без моего ведома!»
Ж2: «Как я женщине скажу, если женщине было сказано, что ребенок живой?»
Ж1: «А зачем вы это сказали? Зачем вы женщине сказали, что он живой, когда он у вас был вообще никакой? Почему вы не доложили заведующей? Неоднократно мы об этом говорили! Если вы верите, идите, веруйте в церковь, Екатерина Александровна (Кисель. — Прим. авт.), вы педиатр, и должны мыслить как врач, прежде всего».
Ж2: «Я должна оказывать реанимационную помощь, если ребенок рождается…»
Ж1: «Какую помощь? Вы вызвали на себя в 4:30, когда он у вас родился? Или вы поставили в три часа в известность РПЦ (Региональный перинатальный центр. — Прим. авт.), что вы ждете такого ребенка? Вы вызвали на себя, на роды РПЦ? Вы почему через два часа вызвали их на себя и не поставили в известность? Вот идите, разговаривайте. с женщиной вместе с Татьяной Львовной (Соколова. — Прим. авт.) и Татьяной Николаевной (Косарева. — Прим. авт.), как хотите, так и объясняйте! Сказано, чтобы умершим такого ребенка не было. Как хотите, так и делайте. Почему вы меня не поставили в известность в очередной раз? И меня подставили в очередной раз, и всех руководителей, включая Минздрав. И опять это дойдет до Минздрава, до Груничевой (советник губернатора Калининградской области. — Прим. авт. ) и до всех. И опять четвертый роддом, опять тупит!»
Ж2: … (неразборчиво)
Ж1: «Потому что у нас они умирают на третьи сутки от ателектазов (коллапс легкого. — Прим. авт. ) после вашей интубации! Одно и то же! Уже надоело говорить! Одно и то же! Как эти, какие-то невменяемые все!»
Ж2: «А что я должна была ему сделать? Вообще ничего не делать ему?»
Ж1: «Значит, ничего не делать, если вы не умеете! Вам неоднократно говорила и Астахова, и все остальные, и Анвар Акмалович, но вы же самые умные! Вы самые умные, вы спасаете мир! Вы молодцы! Только потом все смеются, включая методотдел, и все остальные над вами, над вашими историями, когда они валяются у вас, глазками моргают и хлопают! Идите, разговаривайте с женщиной! И переписывайте историю!»
Ж2: «Что я ей скажу?»
Ж1: «А не знаю что!»
Ж2: «Что я ей скажу?»
Ж1: «Вот сейчас обсудите с заведующей и пойдете разговаривать! И что хотите, то и говорите!»
Ж2: «Я не буду ей говорить, что он мертвый. Как я ей скажу? Я приходила к ней и говорила, что он живой, что он на аппарате, в крайне тяжелом состоянии…»
Ж1: «Значит, скажете, что умер при перевозке, или что хотите, то и говорите! А женщина не обследованная, я думаю, она не заинтересована».
Ж3: «Очень заинтересована! Она семь лет не беременела, она плакала вообще все время».
Ж1: «В общем, Татьяна Львовна с Татьяной Николаевной, идите, пожалуйста! И последнее предупреждение вашему персоналу. Башмаченковой (завотделением новорожденных роддома 4. — Прим. авт. ) и Кисель. Если они дальше будут так делать, то я не знаю чего… Хотя бы в известность меня ставить, я буду сама приезжать и заниматься этими детьми и разговаривать с женщиной. Я понимаю, что там Болашенко (акушер-гинеколог роддома № 4) очень умная у нас работала, которая все знает, как себя вести, лучше всех, и вы с ней проконсультировались».
Ж3: «Честное слово!»
Ж1: «Что честное слово?»
Ж3: «Поставила в известность, что такая женщина поступила…»
Ж1: «Конечно, молодец! Вы молодцы! Все правильно сделали, чудесно!»
Ж3: «Сразу сказала детскому врачу, что вот такая женщина у нас рожает».
Ж2: «У нас было все подготовлено, и в родзале, и …»
Ж1: «Мы поняли, Екатерина Александровна, у вас все время все подготовлено! Ни один раз у вас с Башмаченковой все подготовлено! Одно и то же у вас получается каждый раз — умерший на третьи сутки! Каждый раз у вас одно и то же — с ателектазами, энцефалопатиями и со всем остальным! Не ставите в известность, не вызываете! А когда вызываете, люди вам говорят антенатал! Антенатал! Они… пишете «живой»! Реанимируете его! Если люди вам такое говорят, значит, они отвечают за вас, за себя и за все родовспоможение области и города! И не надо думать, что вы умнее всех! Вы далеко не умнее всех, выглядите опять как спасители, прости Господи!»
Елена Кисель сама сегодня приехала в суд из Калининграда давать показания как свидетель. Доктор трудится в городской поликлинике Калининграда врачом УЗИ-диагностики, по совместительству — врачом-неонатологом в 4-м роддоме.
Она подтвердила, что ребенок родился живым:
"Я увидела как акушерка несет ребеночка к нам в отделение. Я подошла к ребенку, у него было сердцебиение. Это один из признаков живорождения"- рассказала медик. Сразу после этого Кисель стала оказывать малышу реанимационную помощь, это заняло около двух часов. После этого врач оформила все документы, еще раз вместе с заведующей осмотрела ребенка и вызвала бригаду реаниматологов перинатального центра, в составе которой была Элина Сушкевич.
О том, что выживший "тяжелый" новорожденный в планы руководства не входит, Екатерина Кисель поняла уже совсем скоро. После стандартной "пятиминутки" Елена Белая вдруг вызвала ее с коллегами на вторую:
"Я поняла, зачем она меня вызывает — чтобы дать мне разгон за то, что я полностью оказала ребенку реанимационную помощь. Я знала, что меня ждет, потому что ранее то же самое сделала моя коллега, и была за это наказана. Так что я была готова. Она вопила, топала ногами. Говорила, что мы плодим инвалидов и так делать не надо. Велела мне идти к женщине (матери ребенка. — Прим. авт.) и сказать ей, что ребенок мертвый. Но я ей сразу сказала, что ребенок живой, "тяжелый", на аппаратной вентиляции. Дышать сам он не может. Она попросила сделать все возможное, чтоб ребенка спасти. Я сказала, что мы сделаем все возможное, чтоб он выжил. Елене Белой я сказала на пятиминутке, что своих слов обратно брать не буду".
Свидетель рассказала, что сразу после родов состояние ребенка было стабильное. Показатели были хорошие. Поэтому она ушла с дежурства с уверенностью, что коллеги переведут малыша в перинатальный центр. Но через сутки, когда Кисель пришла на следующее дежурство, узнала, что ребенок умер.
"Таких детей очень сложно выхаживать. Это затратно материально, очень долго и не всех детей удается выходить. Это статистика смертности, которая не идет на руку никому", — прокомментировала свидетель мотивы руководства роддома.
Екатерина Кисель выразила уверенность, что если бы ребенку дали жить, он бы жил:
"Он очень быстро отреагировал на реанимационные мероприятия. А это значит, что у него были шансы. Мне потребовались самые легкие, стартовые параметры вентиляции легких"- пояснила неонатолог. При этом врач уточнила, что показаний для назначения магнезии (сульфата магния) малышу не было. Напомним, по версии следствия именно введение этого препарата стало причиной смерти младенца. В роддоме магнезия была в свободном доступе, — подчеркнула свидетельница.
Еще более жуткие подробности вспомнила заведующая родильным отделением роддома Татьяна Соколова. Она воспроизвела разговор между Белой и Сушкевич, который состоялся после прибытия в роддом бригады реаниматологов из перинатального центра:
— Белая сказала Сушкевич: "Бросьте ломать комедию. Что вы с ними делаете?" Та ответила: "Ну, мы магнезию делаем. Что скажете, то и сделаем, Елена Валерьевна".
После этого разговора Белая и Сушкевич, по словам свидетеля Соколовой, ушли из ординаторской.
— Я осталась, осмысливала то, что услышала. Когда я вышла из ординаторской, все вокруг было закрыто. То есть было не так, как когда оказывается реанимационная помощь новорожденному. Все бегают, суетятся. А тут все было тихо. Режим тишины в отделении продержался недолго: вскоре на этаже появилась тетя младенца, которого к тому моменту в живых уже не было.
— К ней подошла Белая и сказала: "Пойдемте, я вам сейчас все расскажу, все покажу". Когда они зашли в палату интенсивной терапии, я услышала жуткий крик тети младенца. Она кричала: "Посмотрите, может быть, он еще живой!" А ей говорили, что нет, он уже умер, — вспоминает страшные "рабочие моменты" врач.
Следом медикам пришлось откачивать уже мать мальчика. Женщина тоже решила справиться о состоянии сына. Новость о смерти ребенка повергла ее в шок:
— Я услышала страшные вопли, рыдания, грохот упавшего тела. Это была мать новорожденного. Она девочка худенькая, пониженного питания. Мы с медсестрой ее подняли, дали нашатырь. Сцена была очень тяжелая, — рассказала завотделением. — Но сильнее всего меня поразило, когда Елена Валерьевна заявила, что ребенка надо записывать как смерть в родах или до родов. Ведь мать знает, что он родился живым. Она его видела, она его слышала.
Но Белая сказала, что она обо всем договорилась и "разбора не будет".
По словам свидетельницы, "разбор" на комиссии регионального Минздрава проводится всякий раз, когда в роддоме умирает младенец, родившийся живым. Если малыш погибает в процессе родов или в утробе матери, такие случаи на "разбор" не выносятся. Как максимум, врачей отругают в стенах клиники.
