Екатерина Белоцерковская рассказала, почему ей бывает страшно там, где она была счастлива Поделиться
18 марта бессменному руководителю «Ералаша» Борису Грачевскому исполнилось бы 74 года. В 2021-м, в разгар пандемии, режиссер ушел из жизни, заразившись коронавирусом. Его супруга — певица Екатерина Белоцерковская — до последнего боролась за жизнь мужа, но болезнь оказалась сильнее. После кончины супруга Катя долгое время не могла прийти в себя и практически потеряла здоровье, но их маленький сын Филипп Грачевский, родившийся за 9 месяцев до трагедии, стал той точкой опоры, которая позволила молодой женщине снова почувствовать в себе силы. Об этом и не только Белоцерковская впервые рассказала в интервью «МК».
— Екатерина, вы не давали интервью после ухода Бориса Грачевского, поэтому о вашей жизни мы можем судить только по соцсетям. Как вы переживали это непростое время?
— Я начала только-только отходить, но не могу сказать, что полностью отошла. Самое страшное для меня — это кладбище, туда я, конечно, хожу с тяжестью в душе. На здоровье моем произошедшее тоже отразилось. Во-первых, ковид сказался. А еще, когда это случилось, я за один день поседела. Я не знала, что такое бывает, но у меня стала седой голова.
И еще за день похудела на 10 кг. Я стала весить 43 килограмма, это было ужасно. Первое время у меня не было аппетита вообще — кусок в горло не лез. Многие говорят, что, когда нервничаешь, ты заедаешь, у меня было наоборот. А потом потихоньку я стала есть через "не хочу", чтобы рядом со мной ел ребенок. Но сейчас я уже в нормальном весе.
— Как сейчас поживает ваш Филипп?
— Ребенок такой лапочка. Он развивается, я в нем души не чаю, я счастлива, что он есть.
— Черты характер Бориса Грачевского у него уже проявляются?
— Да у него, по-моему, все в характере от папы: он такой шкода! Например, говоришь ему: Филечка, что ты непослушный такой? А он отвечает: «Я непослушный кукленок» — и улыбается. Ну ты таешь, и все. Филя — это чудо из чудес. Он меня веселит, заставляет улыбаться, радоваться жизни. Как отмочит что-нибудь — хоть стой, хоть падай.
— Уже во все кружки отдали? Сейчас это модно среди мамочек…
— Я боюсь жутко ковида, поэтому он занимается везде, где только можно, но онлайн. Это и английский язык, и иврит, и развивающие занятия в игровой форме. Языки он учит пока на детском уровне: алфавит, какие-то песенки. Но я не могу еще ничего утверждать по поводу его способностей, мне всегда смешно, когда в отношении трехлетнего ребенка говорят: он талантлив вот в этом или в том. Они все в этом возрасте поют и танцуют! Конечно, родители творческие у него, но вдруг он математиком станет или политикой заинтересуется, я же не знаю! Я не собираюсь давить на ребенка вообще.
— Не все дети учат иврит в неполные три года …
— Да, но я это сделала для того, чтобы он не забывал свои корни. Я собираюсь его отдать в будущем в еврейскую школу, тем более что она у нас рядом. Я сама приняла это решение: Боря всегда помнил о своих корнях. Я встала в очередь, позвонила в школу, чтобы узнать ситуацию в будущем, — там очень приятные люди работают. Там те же самые предметы, что и в обычной школе, но плюс в том, что язык преподают носители.
— А что говорят учителя по поводу успехов Филиппа?
— Преподаватели говорят, что он очень умный мальчик. Это меня не может не радовать. Ему еще нет трех лет, а он знает наизусть «Мойдодыра», «Муху-Цокотуху».
— И кто же обучил юного вундеркинда поэзии Чуковского?
— Мы все тут его обучали: и я, и мама — дружно, хором. Могу точно сказать, что у него очень хорошая память. Ты ему читаешь — он это запоминает. Учитывая, что у моей мамы педагогическое образование, она по первому образованию воспитатель детского сада, она знает, как нужно воспитывать ребенка. А няни у нас нет, и без нее можно легко справиться. Можно все совместить: и работу, и дом. Ребенок никакая не обуза — это такое счастье.
— Работа сейчас есть какая-то? Новые проекты, идеи?
— У меня планируется проект, но не могу пока сказать, что это будет, потому что есть контрактные обязательства. Это не связано ни с вокальным направлением, ни с актерским. Просто это проект, который мне интересен лично.
А вообще мне безумно нравится развивать ребенка, изучать вопросы отношения с детьми, детскую психологию. Я получаю от изучения колоссальное удовольствие, но еще большее удовольствие — когда вижу отдачу от ребенка. Сын находится в расслабленном состоянии, не напрягается, и при этом у него прибавляются знания. Это самый большой кайф. Я читаю книги, постоянно покупаю множество курсов — я немножко сумасшедшая мать в этом плане.
— Вы всегда раньше уделяли внимание здоровому образу жизни и приучали к нему мужа. Сейчас в жизни Екатерины Белоцерковской есть фитнес?
— Хочешь фитнес? Роди ребенка, и тебе фитнес не понадобится вообще. Что касается питания, я всю жизнь сижу на каких-то диетах. Стараюсь правильно питаться, но не могу сказать, что ем одни только листики салата. Не очень люблю мясо, мне нравятся морепродукты, рыба, хотя позволяю себе часто далеко не диетические продукты. Могу легко наесться пирожных, шоколадных конфет — пару раз в неделю позволяю себе все, что хочу.
— Борис Юрьевич не требовал прекратить всю эту историю с диетами?
— Говорил, конечно: «Сядь, поешь, почему ты ничего не хочешь, так нельзя!» Но у меня уникальный организм: нет такого, что хочется так есть, что невозможно остановиться. Поэтому я выдерживаю диеты спокойно.
— Катя, вы сейчас живете за городом, где раньше жили с супругом, или переехали в московскую квартиру?
— Нет, мы не живем в доме. За городом невозможно жить с ребенком без машины. Я не вожу. Но нужно постоянно обращаться в поликлинику, делать прививки. К тому же в доме мне страшно жить. Не потому, что там может что-то произойти, просто, когда началась пандемия коронавируса, мы последние полтора года жили в этом доме. У меня там прошла вся беременность, и после рождения Фили Боря решил, что ребенок должен до года жить за городом, чтобы дышать чистым воздухом.
У меня в этом доме появляется ощущение, что Боря там ходит, такое жутковатое состояние. И еще я в этом доме все время ревела. Я не могу ложиться в нашу кровать в доме, потому что там спал он, я до сих пор чувствую его запах, для меня это больно. В общем, я приняла решение переехать в Москву.
— Недавно прошла информация, что по делу о наследстве Бориса Грачевского, о судьбе «Ералаша» появились какие-то подвижки. Что-то можете рассказать об этом?
— Честно говоря, я сама не знаю, какие там произошли подвижки, пока не понимаю, но надеюсь на это. Я «Ералашу» искренне желаю всего самого хорошего. А вообще этим занимаются адвокаты. Я понимаю, что мне нужно думать о ребенке, а не об этом всем.
— Ну из жилья хотя бы не выгоняют?
— Пока нет. Дом стоит, мы, скорее всего, будем его делить, ну а как по-другому? Конечно, это память, дом не хочется продавать, но я же не одна. А вообще мне тяжело обо всем этом говорить и даже не хочется, потому что я понимаю, что придется это сделать. Не хочу заранее расстраиваться.
— Когда произошла эта трагедия, кто вас поддержал в первую очередь?
— Мне очень сильно тогда помогали и помогают сейчас Виторганы, Владимир Долинский, Марк Варшавер. Всегда на связи и родственники: все сестры Бориса, племянники, брат его всегда рядом. Недавно были на дне рождения дочери Виторганов Этери, ей исполнилось пять лет. Там были аниматоры, аквагрим, бумажная дискотека, мыльные пузыри. Филя зажигал, играл, уходить не хотел…
— В прошлом году на могиле Бориса Грачевского появился памятник. Понятно, что это дело непростое и достаточно затратное. Кто помог в установке?
— 14 января 2022 года был установлен памятник с помощью друзей Бори и просто хороших людей, от меня денег не требовали. Я безумно благодарна за этот памятник Марку Варшаверу и Евгению Герасимову — они меня познакомили с очень хорошим человеком по имен Дмитрий, который был владельцем компании по изготовлению памятников. Особенно благодарна с учетом того, в каком состоянии я находилась в первый год после ухода Бори. Мне даже самой страшно, когда я иногда вижу свои фотографии того периода в телефоне.
Варшавер позвонил и сказал: «Давай займемся установкой памятника, ты хоть как-то отвлечешься». Памятник сделали очень красивым, мы с Дмитрием все нарисовали, спроектировали, утверждали вплоть до каждой буквы. Памятник возвели с учетом Бориных традиций. Например, там нет креста. И еще на нем очень красивая фотография Бори, которая сделана особым сложным способом, чтобы она не выцветала, — там специальное покрытие. Фотография получилась невероятной, и он на ней просто как живой.
— Это была его любимая фотография?
— Да, это и его любимая фотография, и моя. Я отправила создателям памятника на выбор несколько снимков, и мы выбрали именно этот. Этот портрет Бори был сделан в начале наших отношений.
— Вам пришлось пережить много после ухода Бориса Юрьевича, вы можете что-то посоветовать тем, кто оказался в подобной ситуации?
— Мне очень много в соцсети пишут женщины, которые оказались в похожей ситуации. Они спрашивают: «Как справиться? Как быть?» Я не могу ответить на этот вопрос. Я сама до сих пор не могу справиться, как я дам кому-то совет? Но могу точно сказать, что время не лечит, психологи точно не помогут. Здесь нет ответа — справиться невозможно. Для меня спасение оказалось в Филе, вот и все. Потому что если бы его не было, у меня бы не было смысла жить.
— Как вы сейчас сохраняете память о Борисе Грачевском?
— Я сохранила все фотографии, все журналы с ним. Все его слоники, которых он коллекционировал, стоят на тех же местах в квартире, где и были. Я только вытираю пыль и боюсь, чтобы их не повредить. С нижних полок пришлось переставлять, правда, потому что Филя сейчас активный и все сносит. Для меня это был болезненный момент, я не хотела ничего трогать. Но я сфотографировала, как было, — потом все верну на место.
А еще я пишу книгу к его юбилею, в которой не будет ни капли грязи, а только самое хорошее и самое красивое. Туда войдут его стихи, которые он мне писал, интересные высказывания и, конечно же, мой рассказ о том, какой он. Потому что таких, как он, нет вообще.
— А как часто он писал вам стихи?
— Когда у нас был конфетно-букетный период, он вообще писал каждый день. Меня все время это удивляло, как он это делает и как такое возможно? Когда мы уже были семьей, если я была в отъезде или он, писал мне на ночь во время разлуки. Посылал стихотворение в сообщении в Вотсапе, а потом еще звонил и сам читал его.
